Все последующие события, связанные с судьбой группы Марини, стали известны общественности (причём не очень широкой), из сообщения некоего Глена Фауэлнса, английского биолога и этнографа. Мистер Фауэлнс проживал в Эфиопии несколько лет, и почти весь 1931 год провёл в городке Гамбела, занимаясь изучением местной флоры. Во время описываемых событий он оказался единственным европейцем, проживающим в Гамбеле, поэтому именно ему и пришлось принять в них участие.

Началось всё с того, что однажды вечером в город прибыла запряжённая быком повозка. Управлял повозкой пастух из племени Нуарак (того самого, представители которого отговаривали исследователей от раскопок). Он расспросил людей, где можно найти белого человека, и сразу же отправился к нему. Оказалось, что пастух привёз профессора Марини, который, будучи в бессознательном состоянии, не мог передвигаться и, вообще, был сражён каким-то недугом, похожим на малярию. Фауэлнс конечно же узнал итальянца, так как экспедиция побывала в Гамбеле перед тем, как пройти последнюю сотню километров. Одежда на профессоре была целой и не особо грязной. Через его плечо была перекинута сумка, в которой Марини держал свои записи и самые необходимые вещи.

Англичанин расспросил пастуха через местного помощника и выяснил следующее. В тот день, когда караван экспедиции прибыл к развалинам, пастухи, перегонявшие скот, видели издали, что пришлые люди обустроили лагерь, даже был слышен смех и звуки работы. На следующий день один из мальчиков, что посмелей, приблизился к лагерю настолько, что смог разглядеть, как рабочие и солдаты усердно копают землю, руководимые бодрыми криками мужчины в очках, то есть профессора.

Успокоившись, местные жители перестали интересоваться гостями. Но через день, то есть на четвёртый день после основания лагеря, в деревню пришёл один из путешественников, по описанию это был один из солдат. Он казался очень взволнованным и вёл себя весьма странно. Постоянно что-то говоря на непонятном для жителей деревне языке, он ходил между хижин, заглядывая в каждую из них. На вид он был физически измученным. Не добившись ничего от жителей, он ушёл обратно в сторону раскопок. Вождь племени запретил кому бы то ни было приближаться к лагерю европейцев из-за странного поведения солдата, и поэтому никто так и не узнал, что в это время там происходило.
На следующий день пришёл другой человек. Похоже, это был один из молодых ассистентов профессора. Он выглядел ещё хуже вчерашнего солдата, но отказался даже от предложенной ему воды. Так же взволнованно расспрашивая аборигенов о чём-то, он заглянул лишь в одно жилище. Не найдя там ничего нужного, он закрыл глаза на некоторое время, потом резко широко улыбнулся, напугав людей до смерти, и ушёл к своим. Шаман племени этим же вечером провёл защитный ритуал, и жители немного успокоились.
Два дня после этого ничего не происходило, но на третий день к ним пришёл сам Марини, волоча за собой сумку по земле. Профессор молчал и как будто спал на ходу. Дойдя до середины деревни, он упал прямо на дорогу, и местным пришлось занести его в одну из хижин. Собрав самых сильных мужчин племени, вождь решился на поход к лагерю. Но дойдя до развалин, они не увидели никаких следов экспедиции – ни людей, ни вьючных животных, ни палаток, ни мусора. Не зная, как помочь профессору, собрание племени решило отправить его в Гамбелу, где, возможно, найдутся его соплеменники.

Поблагодарив пастуха, Фауэлнс разместил итальянца у себя, влил в него кое-какие лекарства в надежде, что это поможет профессору продержаться какое-то время, и начал приготовления к дороге в Аддис-Абебу, куда срочно нужно было отвести больного, так как здесь в Гамбеле, ему грозила бы неминуемая смерть без должной медицинской помощи. Заглянув в сумку учёного, Фауэлнс обнаружил лишь журнал, в котором, очевидно, делались записи, связанные с раскопками. К сожалению, страницы журнала были выдраны. Не все, только те, где были записи. Оставшаяся, чистая, часть журнала была не тронута. А по остаткам выдранных листов было видно, что делали это грубо и неаккуратно – журнал был сильно помят, и одна страница оборвана не полностью. От этой страницы осталась нижняя часть, смятая узкая полоска, с неровно ободранным верхним краем.
С одной стороны этого клочка можно было прочитать кусочек текста на итальянском, без начала и без конца: «…уже немного зелёный, две полосы. Бонфици в этот раз отказался петь и был наказан. Завтра пусть…». На обратной стороне этой страницы были лишь слова: «…синий, зелёный, красный, синий, зелёный, жёлтый…». Это всё, что оставила после себя экспедиция.

Добравшись через двенадцать дней до Аддис-Абебы, Фауэлнс передал профессора в руки британских врачей, работавших при дипломатической миссии Лондона. Когда врачи убедились, что жизни Марини ничто не угрожает, в отличие от психического состояния, они отправили его в Сомали, откуда его и доставили в Неаполь. Вероятно, никто и никогда бы не узнал о судьбе экспедиции, если бы не один из работников итальянской администрации Сомали, который, никогда не получав особых указаний по поводу археологической группы Марини, посчитал необходимым описать всё, что было записано в сопроводительном письме Фауэлнса и передать это сообщение в Павийский университет. Туда же он отправил посылкой и сумку вместе с журналом. Так странно закончил Джулио Марини своё африканское путешествие.

Коллеги профессора получили и письмо и посылку. Спустя несколько дней всё это забрали люди графа Ди Разотто, но слух уже был пущен, и весь учёный мир Италии гадал, что же могло произойти в далёкой Абиссинии. Направлял ли Разотто другие группы в эту местность, неизвестно. О развалинах в той местности не упоминалось больше нигде и никогда. Единственный вернувшийся член экспедиции, профессор Марини, до конца жизни не произнёс ни одного слова. Почти сразу по возвращении на родину, он был помещён в психиатрическую лечебницу недалеко от Неаполя. Родственники навещали его, но отпустить его домой власти не разрешали. Да и дата смерти профессора - 1943 год – весьма условна. Дело в том, что летом того года американские войска вошли в Неаполь и окрестные города в рамках наступательной операции в Италии. Приехав в лечебницу в 1944 году, сестра профессора его там не обнаружила.

Объяснить, куда исчез пациент, никто не мог. Какие-либо записи на этот счёт отсутствовали. Всё списали на военные действия в том районе. Так и не сумев раскрыть тайны древних цивилизаций, Джулио Марини сам стал очередной тайной истории. Тайной непонятной и, по большому счёту, никому не известной.